Давно заметил, что у нас в культуре очень странное отношение к вопросам. Если ты спросил или, хуже того, переспросил, то значит ты – тупой. Очень интересны исторические и культурологические аспекты этого феномена, но об этом как-нибудь в другой раз. Сейчас о практических проблемах – случай из практики.
Одна начальница, назовем ее Ольга, жалуется мне на сотрудника, назовем его Сергей. Случай поистине вопиющий. Она ему сообщила о предстоящем повышении, а он не обрадовался. Вот прямо взял – и не обрадовался. “Как так? – вопрошала Ольга в полном расстройстве. – Почему?” “Возьми и спроси!”, – отвечаю. “Ну я не могу, мне как-то неудобно…”
Мы обсуждали эту ситуацию где-то с полчаса. Я искренне не понимал два момента: почему ее так оскорбила реакция Сергея и почему ей неудобно его переспросить. Она искренне не понимала, что мне непонятно. Не уверен, что я в итоге понял все правильно, но картина сложилась примерно так.
Одна начальница, назовем ее Ольга, жалуется мне на сотрудника, назовем его Сергей. Случай поистине вопиющий. Она ему сообщила о предстоящем повышении, а он не обрадовался. Вот прямо взял – и не обрадовался. “Как так? – вопрошала Ольга в полном расстройстве. – Почему?” “Возьми и спроси!”, – отвечаю. “Ну я не могу, мне как-то неудобно…”
Мы обсуждали эту ситуацию где-то с полчаса. Я искренне не понимал два момента: почему ее так оскорбила реакция Сергея и почему ей неудобно его переспросить. Она искренне не понимала, что мне непонятно. Не уверен, что я в итоге понял все правильно, но картина сложилась примерно так.
![](https://static.tildacdn.com/tild3564-3363-4363-b066-656237626531/___3.png)
Ольга расстроилась, потому что ожидала другой реакции. Она от всей души желает успехов этому Сергею. Она приложила много усилий для его продвижения и чувствовала себя благодетельницей. Но вместо фонтана слез благодарности наткнулась на смесь равнодушия и досады. Она не могла этого понять, и причины ее расстройства ясны, хотя Сергея никто не спрашивал, нужно ли ему это повышение. Я попытался намекнуть на этот тонкий момент, но в ответ получил недоумение: “Как не нужно? А ради чего он вообще тогда работает?” Тут мы вернулись к моему изначальному предложению “возьми и спроси”.
“Ну как я его спрошу? Он же поймет, что меня это зацепило! Я не хочу показывать слабость!” – возмущалась она. Спустя пять попыток убедить, что в вопросе нет слабости, я не выдержал и ответил, что может спрашивать и слабость, но ходить теперь и возмущаться неизвестно на что – глупость, вот и выбирай. Потому что есть двадцать пять возможных объяснений реакции Сергея и сто двадцать пять возможных формулировок вопроса, которые не будут выглядеть как слабость.
Этот аргумент подействовал, хотя я неосторожно пообещал двадцать пять возможных объяснений. Ольга потребовала минимум десять. Я привел, и некоторые из них произвели сильное впечатление, потому что ей даже в голову такое не приходило. Что касается формулировки вопроса, то было решено выбрать: “Мне показалось, что новость о повышении вызвала твое беспокойство. Это так?”
Через пару дней мы снова созвонились. Ольга была крайне воодушевлена. Оказалось, что Сергея смутила не сама по себе новость, а одна-единственная фраза.. В искреннем порыве и стремлении поддержать Ольга сказала: “Не сомневаюсь, что ты справишься!” Осторожный Сергей почувствовал подвох. Он решил, что новая роль сопряжена с большими рисками, и он может не справиться. В итоге вместо радости от повышения он загрузился вопросами, с чем он может не справиться, и что будет, если он не справится.
Ситуация разрешилась благополучно. Ольга объяснила, что ничего плохого не имела в виду. Сергей, который, как оказался, тоже боялся спросить о своих сомнениях, получил ответы на ключевые вопросы о рисках. Весь их разговор уложился в 15 минут. Однако путь до этого простого “возьми и спроси” занял несколько дней и изрядно потрепал нервы Ольге, Сергею, мне и всем, кто был в курсе ситуации с обеих сторон. И единственный вопрос, который остался висеть в воздухе: “А что, так можно было?”
“Ну как я его спрошу? Он же поймет, что меня это зацепило! Я не хочу показывать слабость!” – возмущалась она. Спустя пять попыток убедить, что в вопросе нет слабости, я не выдержал и ответил, что может спрашивать и слабость, но ходить теперь и возмущаться неизвестно на что – глупость, вот и выбирай. Потому что есть двадцать пять возможных объяснений реакции Сергея и сто двадцать пять возможных формулировок вопроса, которые не будут выглядеть как слабость.
Этот аргумент подействовал, хотя я неосторожно пообещал двадцать пять возможных объяснений. Ольга потребовала минимум десять. Я привел, и некоторые из них произвели сильное впечатление, потому что ей даже в голову такое не приходило. Что касается формулировки вопроса, то было решено выбрать: “Мне показалось, что новость о повышении вызвала твое беспокойство. Это так?”
Через пару дней мы снова созвонились. Ольга была крайне воодушевлена. Оказалось, что Сергея смутила не сама по себе новость, а одна-единственная фраза.. В искреннем порыве и стремлении поддержать Ольга сказала: “Не сомневаюсь, что ты справишься!” Осторожный Сергей почувствовал подвох. Он решил, что новая роль сопряжена с большими рисками, и он может не справиться. В итоге вместо радости от повышения он загрузился вопросами, с чем он может не справиться, и что будет, если он не справится.
Ситуация разрешилась благополучно. Ольга объяснила, что ничего плохого не имела в виду. Сергей, который, как оказался, тоже боялся спросить о своих сомнениях, получил ответы на ключевые вопросы о рисках. Весь их разговор уложился в 15 минут. Однако путь до этого простого “возьми и спроси” занял несколько дней и изрядно потрепал нервы Ольге, Сергею, мне и всем, кто был в курсе ситуации с обеих сторон. И единственный вопрос, который остался висеть в воздухе: “А что, так можно было?”